Действие первое Ленинград. 1961-й год. Самый расцвет социализма. Одиннадцатилетний Андрей играет с младшим братом в школьной песочнице под выкрашенным темно-зеленой краской грибком. - Сереж… А, Сереж… Ты кем будешь, когда вырастишь? – как-то неожиданно спросил Андрей у шестилетнего брата. - Кто?.. Я?.. – переспросил Сережа, повернув голову и до неимоверности округлив при этом глаза. Никто и никогда не задавал ему такие вопросы. Да, были, конечно, разговоры о смысле жизни, водородной бомбе, теореме Ферма – но это было еще в младших группах детского сада… А тут вдруг такая серьезная тема… - Да, ты, - просто добил своим ответом Андрей. Маленькая лопатка, что была в руке у Сережи, которой он только построил двухэтажный замок, рухнула вниз, отрезав от постройки значительную часть фасада. - Ну, не знаю… Инженелом, навелное. Ну, или космонавтом, как дядя Юла Гагалин (мальчик опустил глаза и стал судорожно собирать из руин старого замка новый) - А я вот хочу учителем стать, как Галина Александровна, - со вздохом безысходности произнес Андрей и мечтательно посмотрел на окна школы, где еще горел свет. – Сидит она там, ничего не делает. Только задачки всякие сложные задает. Вот это жизнь! Я тоже так хочу. - Ну ты, Андлей, и плидумал, - рассмеялся Сережа, - Кто тебя туда возьмет? Ты же маленький!.. Уже стемнело. Мальчики, собрав в ранцы лопатки и всю подобную «песочную» утварь, отправились домой, где мама уже ждала их с ужином.
Действие второе Москва. 2011-й год. Самый расцвет демократии. Улица Тверская, дом 11. Кабинет министра образования и науки Российской Федерации. - Галина Александровна, я не понимаю чего Вы хотите? – громко допытывался у гостьи человек в черном дорогущем костюме, сидящий под портретами Медведева и Путина, изредка посматриавя на свои швейцарские часы за 10 000$, - Я и так пошел Вам навстречу. Можно сказать, всей душой проникся Вашей проблемой – оставил алгебру в программе 6-11-ых классов. Я, честно скажу,вообще хотел, чтобы учащимся преподавали только арифметику. Большего в наше время, чтобы посчитать деньги, и не надо! - Но, Андрей Александрович… - уж было начала говорить гостья. - Понимаю, понимаю, - остановил ее министр, - Хочется больше часов. Но, извольте, куда мы тогда засунем светскую этику и ОБЖ?.. Так что извините, Галина Александровна, не могу ничего больше сделать. Вы же знаете, как я любил математику в школе… Но, увы… Человек в костюме встал с кресла и протянул руку, демонстративно показывая гостье на выход. «До свидания, Галина Александровна», - обронил на прощание министр и плюхнулся обратно в кресло. «Эх, Владимир Владимирович, что ж так всё сложно то?» - спросил он у портрета премьер-министра и, допив кофе из чашки (кстати, китайский фарфор IX века), закинул ноги на стол и закрыл глаза. Министр представил себя на пляже где-нибудь в Сардинии, где море теплое-теплое, а девушки голые-голые. И вот одна из них сейчас подходит к нему и… «Андрей Александрович, к Вам посетитель», - раздался гнусный голос секретарши из коммутатора, приведя мечтателя в сознание. «Да кто ж еще там пришел? – в сердцах крикнул министр и, нажав на красную кнопку на аппарате, сказал, - Пусть проходят» Дверь открылась, и в кабинет вошел человек как две капли воды похожий на нашего чиновника. - Ооо… Сережа! – радостно протянул министр, - Заходи, братец, присаживайся. Пока гость располагался в мягком удобном кресле, купленном на деньги, выделенные для приобретения школам атласов России, секретарша получила заказ на приготовление двух чашек кофе для босса и его любимого родственника. - Ну, как твои дела? – продолжил министр, обращаясь к брату. - Да всё плохо! – сказал Сергей и махнул рукой, - Помнишь мой скромный трехэтажный дом на берегу Средиземного моря? Смыло его. Нет больше дома… - Кх… кх… - поперхнулся министр только что принесенным секретаршей горячим кофе. – Как так? У чиновника как мозайка рушилась та благоговейная картина его мечты о море, обнаженных девушках… - Цунами сильное было, - с тоской пробормотал Сергей и опустил голову. - Ну, ничего, ничего, - сказал министр, подошел к брату и похлопал его по плечу, - Восстановим мы тебе этот домик. Только еще парочку законов издам и сразу же восстановим. Ах, да!.. – хлопнул себя по лбу ладонью Андрей, - Вспомнил! Сереж, тут такое дело… В общем, внес я намедни на рассмотрение в Госдуме законопроект о русификации всех иностранных слов. Ты меня понимаешь? – спросил министр, пристально глядя в глаза брату. - Не совсем… - Всех иностранных слов, - повторил чиновник. – Всех-всех. Даже фамилий! Смотря на удивленное лицо Сергея, с его вытаращенными глазами, министр продолжал: - Вот скажи мне, пожалуйста, что у тебя творится в Футбольном Союзе? - Что творится? – испуганно спросил гость и начал озираться по сторонам в поисках, видимо, ответа. - И я не понимаю, что творится! Практически ни одной российской фамилии, сплошные легионеры… (вспомнив о новом законе, Андрей поправил себя) точнее, чужеземцы. Хорошо хоть… - министр остановился и медленно по слогам произнес «О-дем-вин-ги-е», - тьфу ты, хорошо хоть он уехал, а то бедные комментаторы языки ломали при одном его упоминании. - Ну, так, никто ж из наших играть то не умеет, - отчитался Сергей перед старшим братом и вновь опустил глаза в пол. - Да понимаю я тебя, Сереж, понимаю, - ласково-успокаивающе сказал чиновник и сел в соседнее с братом кресло. – Новый закон о русификации затронет все сферы общественной жизнедеятельности, даже твою сферу – футбольную. И вот я, дабы не изгонять из команд легионеров… тьфу ты, да сколько можно уже?.. чтобы не выгонять из клубов чужеземцев, предлагаю просто напросто руссифицировать их имена и фамилии. Как идея? - Уау!!! – расплылся в улыбке Сергей, радуясь сохранению Футбольного Союза. - Вот смотри, - министр взял со стола журнал и открыл где-то на середине, - Смотри, Вагнер Лав. Ну что это за фамилия такая - Лав? Пиши, Вагнер Любвеобильный. – младший брат взял карандаш и записал в блокнот предложенный вариант. - А Вагнера исправлять будем? – охваченный реформаторской деятельностью поинтересовался Сергей. - Нет, Вагнер – это великий композитор, поэтому можно не исправлять. - ОК… - вдруг сказал братец и сам же несколько раз ударил себя по губам, - То есть хорошо. - Смотрим дальше, - продолжал Андрей, листая журнал, - О! Кевин Кураньи! Переделать в Курянин. И он сможет играть у нас, и жителям Курска будет приятно. А Кевина мы… - Кевин Костнер, - непроизвольно вырвалось у Сергея. - Ах да!.. Точно!.. Хороший актер. Значит имя оставляем… Да, и еще. Почему у игрока «Кубани» Ласины Траоре имя пишется через «А», а не как положено через «О»? - Не знаю, - озадаченно ответил младший брат. - Исправить! Сергей старательно выводил карандашом предложенные Андреем варианты, восхищаясь реформаторской хваткой родственника. «И еще! – кричал министр уже скрывшемуся на крыльях энтузиазма за дверью брату, - Переименуйте Премьер-лигу! Ведь «премьер» - не наше слово…» Тут чиновника так покоробило от сказанной им фразой, как будто кто-то свыше ударил его обухом топора по голове. Андрей виновато поднял глаза на портрет Путина и со вздохом облегчения произнес: «Хотя… Сделаем мы слово «премьер» исконно русским, правда Владимир Владимирович?». В этот момент лицо премьера украдкой подмигнуло подчиненному. «Ну и слава Богу», - прошептал министр, завалившись в свое кресло и представляя себя на средиземноморском пляже с вновь отстроенным домиком для брата
